Магнатъ - Страница 49

– Н-да, а ведь странная картинка вырисовывается…

Лохматкин, не понаслышке знакомый с повседневной жизнью Хитровки, равнодушно пожал плечами – на его работе и дня не проходило, чтобы кто-то кого-то не отбуцкал до полусмерти. А то и вовсе – до нее самой, полной и окончательной. Пробитые головы, ломаные руки-ноги, упившиеся и захлебнувшиеся собственной рвотой, истаявшие от болезни или от голода, с дырками от ножей и других острых железяк… Он уже ничему не удивлялся – такая уж скотинка человек, ко всему привыкает. А вот Рудников интерес проявил, ибо любил держать нос по ветру:

– А что не так, Дмитрий Павлович?

– Да все не так, Федот Иванович. Вот смотри.

Полицейский медик поманил городового за собой, подведя к лежащему ничком телу. Если бы не небольшое пятно крови рядом с поясницей, вообще могло бы показаться, что человек всего лишь придремал.

– Ну что, чисто сработали.

– Верно. Одним ударом, и сразу наповал. Теперь пошли к столу. Видишь?.. Обоих закололи почти одинаково, и тоже с одного удара. А вот Захару так не повезло, его явно истязали, расшатывая нож в ране. И делал это человек, очень хорошо разбирающийся в анатомии – ни одного крупного или среднего сосуда не задето. Потом в пытках поставили точку – и опять-таки одним ударом! Четким, сильным, точным! Значит, или недоучившийся студент-медик, или бывший хирург. Так как явно наблюдается некоторое планирование действий и его определенно слушались остальные, он с большой долей вероятности мог быть медиком военным…

Только начав построение дедуктивной цепочки, он сразу же был вынужден отвлечься на городового – тот просто-таки излучал скепсис.

– Что-то не так?

– Кхм. Дмитрий Палыч, сами ведь знаете, среди местной публики кого только нету. Случается, и графья с баронами попадаются, и чиновники, но вот врачей доселе что-то не замечено.

Рудников кивнул на бывшего Чернявого, встретившего свою кончину в очень нелегких обстоятельствах:

– А вот, к примеру, цыган какой такое мог утворить очень даже запросто. Бывают среди них умельцы, с ножичком-то. И кулаки почесать тоже. Тут ведь людишки-то смирные по большей части – руки берегут и на рожон почем зря не лезут, иначе как же им потом отбитыми пальцами-то по карманам шустрить? Нет, в «Каторге», может, такое бы и не вышло – на пол всех уложить, там народец шубутной, на драку легкий, а тут чуток погладили по сусалам – все сами и попадали.

– И что же простой карманник не поделил с таким вот цыганом? Лошадь, хе-хе, свел?

– Ну мало ли, в жизни всякое бывает. Может, брат его чего не поделил.

– А кто у нас брат?

– «Кот» он, обычно в Грачевке обретается, но и сюда иногда заглядывает.

Высокоинтеллектуальный разговор прервал трактирщик, настойчиво поинтересовавшийся, когда же ему можно будет открывать заведение. Тут же прибежал посыльный, затребовавший доктора в другое место, помогать пробитой голове очередного пострадавшего, заторопились по своим делам городовые, подъехала телега за безвременно усопшими…

Штатный медик полицейской части вздохнул и стал собираться. Как легко у Холмса выходит применять его дедуктивный метод! Все логично и целесообразно, одно вытекает из другого, важнейшие доказательства словно бы сами собой лезут под руку!.. А ему вот подобное явно не дано. Увы!..

Впрочем, кто на кого учился.

Федор Чуркин очнулся на продавленном диванчике в комнате для «приема» клиентов, и сделал это от боли – очень уж сильно затекли руки. Как он в этой самой комнате оказался, ему было неведомо, ибо последним, что припоминалось, была ночная улица и резкая вспышка света, причем прямо в голове.

– Мм?!

– Хм-му!

Глаза буквально разъезжались в разные стороны, словно бы он уже успел хлопнуть стакан-другой самогона, а рот оказался забит какой-то вонючей тряпкой. Вдобавок его запястья были крепко (слишком крепко!) стянуты за спиной. Поворот раскалывающейся от боли головы и последовавшее за этим действом легкое усилие помогли обнаружить, а затем и опознать лучшего друга (а заодно и напарника по нелегкому сутенерскому ремеслу) Харитошу. А справа нашлось, так сказать, само орудие производства, маруха Машка – это она отозвалась на его мычание своим. В данный же момент и друг, и сожительница очень напряженно смотрели куда-то вперед. Вернее, не куда-то, а на кого-то.

– Очнулся.

Услышав незнакомый голос, Федор встрепенулся, опять замычал от боли и принялся усиленно моргать, прогоняя из глаз тяжелую одурь. Где-то с третьей-четвертой попытки ему это удалось, и прояснившемуся взору открылись двое бородатых мужичков, одетых как преуспевающие лавочники. Вот только у лавочников обычно не бывает таких внимательных глаз. Да и плечи обычно поуже, а вот живот, наоборот, заметно шире… Лихорадочные размышления опытного «кота» (кто же это к нему припожаловал?) прервало появление третьего мужчины – подхватив по дороге стул, он поставил его примерно за сажень от обездвиженной троицы, плавно уселся и достал из кармана серебряную «луковицу». Подвесил прямо перед собой за цепочку и, равномерно покачивая, спокойно поинтересовался:

– Где хозяин этих часов?

– Мм!

Словно бы только сейчас заметив, что рот его собеседника занят чем-то посторонним, неизвестный легко поднялся, перетек поближе и коротко взмахнул неизвестно когда оказавшимся в руке ножом.

– Хмм!!!

Острое лезвие горячим ветерком рассекло тряпку, а вместе с ней и кожу на лице. А острие подцепило замусоленный и пожеванный комок и вытащило его изо рта – только для того, чтобы тут же кольнуть верхнюю губу.